Послесловие

В 1950 году Анри Мартино издал «Календарь Стендаля», составленный на основе огромного количества дат и других фактических сведений о биографии писателя, собранных в разных источниках. В последующие годы было опубликовано немало новых материалов: ранее неизвестные письма и маргиналии Стендаля и др. К ним относятся и заметки в томике Ланци, с которыми мы ознакомили читателя. Они содержат некоторые новые сведения, дополняющие представления о триестском периоде жизни писателя. Но значение упомянутых заметок не ограничивается этим немаловажным фактом.

Записи Стендаля в книге Ланци позволяют также глубже осмыслить его отношение к самому автору этой книги, заглянуть в духовный мир французского писателя, черпающего в периодической печати импульсы для размышлений, снова убедиться в постоянстве его художественных вкусов, определяющих его восприятие живописи, почувствовать душевное состояние стареющего Стендаля, мечтающего о переводе в другой город, — наконец, задуматься над своеобразным восприятием времени у этого писателя, которое является столь необычным для его эпохи.

Однако и этими чрезвычайно важными и увлекательными моментами не ограничивается наш интерес к томику Ланци. Удивительна сама судьба этой книги, в течение десятков лет служившей Стендалю справочником по венецианской живописи, кочевавшей по всей Европе и, наконец, оказавшейся в рижской библиотеке.

Мы упомянули в начале этого повествования о книге Ланци из экспозиции музея Достоевского в Москве. В 1849 году, в период дела Петрашевского, по которому был арестован и Достоевский, этот том Ланци (французское издание 1824 года) находился в Алексеевской равелине Петропавловской крепости. Там заключенный поэт-петрашевец Сергей Дуров, которому эта книга принадлежала, написал на ее форзаце обугленной спичкой сочиненные им в равелине стихи. Издания, подобные труду итальянского аббата, могли оказаться где угодно: в Петропавловской крепости и в домашней библиотеке русского дворянина-дипломата. Рукописные заметки великого французского писателя и стихотворение русского поэта, сочиненное в столь трагических обстоятельствах, дали этим книгам вторую жизнь, новое, несравненно более яркое звучание.

Сохранились бы для потомства заметки Стендаля, если бы не дарственная надпись Донато Буччи? Мы можем быть благодарны Феликсу Мейендорфу, который позаботился о том, чтобы эти записи не остались безымянными и не пропали для будущих поколений. Таким образом в Риге оказалась книга с рукописными заметками Стендаля, которая является одним из самых ценных материалов фонда редких книг и рукописей Государственной библиотеки Латвийской ССР.